Вы здесь

Алиса в Закулисье (2)

вс, 01/01/2012 - 00:00
Николай в Стране Басков

Николай и феминистки

Мы тут в русскоязычной прессе в Испании без конца мусолим одну и ту же тему: да какие они, да какие мы, да русская душа, да испанский характер, да совместимы ли, да как интегрироваться... Все эти разглагольствования теряют всякий смысл, когда видишь, как испанцы и русские вместе монтируют спектакль. Национальность не важна совершенно. И все же, конечно, между делом с любопытством друг к другу присматриваются.

Был среди нас такой Николай Селезнев. Точно не помню, как называется его должность, но, в общем, он и Гена отвечали за техническую подготовку сцены к спектаклю. Им в помощь давались местные рабочие. Однажды Коля сказал, что в перерыв, чем гулять по городу, он лучше останется в театре: «Что-то устал, да и, честно говоря, неинтересно». «Совсем загастролировался человек, даже страна ему неинтересна», – с долей ревности подумала я. Но потом я поняла его: наблюдать внешнюю уличную жизнь, действительно, скоро прискучивает. Зато Коля был единственным, кто в Стране Басков выучил несколько слов по-баскски и при случае говорил местным жителям «эскеррик аско» («спасибо»), радуясь производимому эффекту. За границей он был не турист, а... Николай Селезнев. Он обращал внимание на неожиданные вещи: например, на то, как отапливаются дома.

В барах и ресторанах Коля неизменно заказывал две «самых больших, какие есть», кружки пива. Но в то же время был открыт для экспериментов. Однажды осветитель Хорхе заказал себе «комбинированый» напиток то ли с виски, то ли с джином, не помню. Дело было в баре возле театра, дверь в дверь, после спектакля, во время погрузки, все уже расслабились. И я говорю Коле: «Пиво никуда от тебя не денется, попробуй что-нибудь более оригинальное, вон как Хорхе». Мы попросили барменшу «скомбинировать» Коле что-нибудь на собственное усмотрение, и она, похимичив, подала ему большой бокал. Который Коля, к ее немалому изумлению, выпил одним глотком. Это мне потом рассказывал Хорхе, тоже немало изумившийся. «Так мне ж надо было бежать помогать Гене с погрузкой», – оправдывался Коля.

Хотя Коля москвич, его желание – жить в деревне (его семья соглашается только на дачу). В нем есть неторопливость, вдумчивость и практичность, которые обычно мы почему-то ассоциируем с крестьянством. В театре Вальдепеньяса среди грузчиков оказалось (уникальный случай) две девушки.

"Анаконда"
русско-испанская бригада

Самый тяжелый груз, который надо было вытаскивать из трайлера, – это скатанные в колбасу так называемые «мягкие декорации»: тюлевые занавесы, задники, кулисы. Кто-то однажды назвал их «анакондами», и теперь Коля их только так и называет, и всем испанцам сразу понятно, о чем идет речь. На развеску этих полотнищ уходит львиная доля всего рабочего времени, главным образом, потому что, во-первых, каждый раз надо выбирать, какие весить, какие нет (в зависимости от зала), а иногда, уже повесив, снимать. Так, в Вальдепеньясе повесили очень эффектный задник, изображающий лепной потолок итальянского дворца, но потом посчитали, что танцевать будет негде, и – под вздохи девушек-рабочих сцены – его убрали. Больше мы его так не видели. Во-вторых, эти полотнища нужно было со всех сторон подкатывать и подбирать: ведь рассчитаны они на Кремлевский дворец – а в нем «6.000 зрительских мест, а какова сцена!», как с гордостью объясняла Татьяна в каком-нибудь небольшом театрике. Такую «анаконду» вытягивали из трайлера человек десять, выстроившись цепочкой. «Уно! Дос! Тр-р-рес!», – командовал Николай и делал решительный рывок, выдергивая «анаконду» из перепутавшегося змеиного клубка занавесов «Спящей» и «Ромео» и валя с ног всю цепочку. Этим декорациям, кстати, не одно десятилетие, не понимаю, как они еще живы. Впрочем, на одном спектакле ветхая материя при подъеме зацепилась за прожектор и «поехала»... Возвращаясь к Николаю и девушкам: девушки спросили меня о Николае с восхищением: «Он из Сибири, да?» Я перевела Коле вопрос, и так у них завязалась беседа. Коля заявил им, что он не одобряет, что девушки занимаются разгрузкой. Девушки, очень убежденные, возразили, что почему, мол, мужчинам можно, а им нет. Коля, человек спокойный и толерантный, объяснил, что он всячески за то, чтоб женщины работали в театре, и что у них в Москве в театре тоже много женщин, но для них есть более подходящие дела, чем таскание тяжестей. Переубедить девушек ему так и не удалось...

Вечером я, из чистого любопытства, спросила, что об этом думает наш «световик», он же координатор всей технической части, испанец Альберто. Наш почти что харизматический лидер. Ответ Альберто был для меня неожидан и довольно характерен для индивидуалистского западного общества: «Ну, я думаю, что каждый человек поднимает такие тяжести, которые считает себя в состоянии поднять».

Работа переводчика

Нас было двое переводчиков: Энрике и я. По идее, один должен был сопровождать «балетных», другой – «техников». Но мы оба прилепились к «техникам»: в конце концов, при артистах всегда были Люба и две ее дочери (все полиглотки), улаживающие расселение в гостиницах и транспорт. Собственно, я только пару раз посредничала при поселении балета в гостиницу. Оба раза это было довольно забавно. Особенно в Куэнке, где балетников поселили за городом, в отеле под многообещающим названием «Пещера монаха». Пятьдесят танцовщиц и танцовщиков получили свои ключи и разошлись по номерам. Через минуту они начали возвращаться. «У нас в комнате ужасный холод. Не могли бы вы попросить, чтоб усилили отопление?» «У нас посреди номера стоит какой-то гроб с цветами, я возле него спать не буду». «У меня кровать для лилипутов, с нее ноги свисают». Я переводила расселяющему господину претензии. Дошли до кровати. Он очень озаботился, и мы небольшой группой, включая недовольную и нескольких любопытствующих, отправились смотреть кровать. Кровать, вроде, была на вид обычная. На соседней, точно такой же, возлежала другая балерина, вполне довольная жизнью. Господин принес большой табурет, втиснул его между изголовьем кровати и стенкой, тут же явилась служащая с несколькими подушками. Идея была положить их на табурет и таким образом удлинить кровать. Жалобщица со скептицизмом наблюдала за всеми этими действиями, и заметно было, что постепенно она склонялась к выводу, что пусть лучше кровать остается такой, какая есть. «Да ладно, ты прекрасно помещаешься», – томно заметила ее соседка, и девушка, страдальчески вздохнув, сказала, что уж ладно, она так как-нибудь...

Пока мы возвращались из номера по длинному коридору, служащий гостиницы, удивленно поблескивая очками, рассказывал мне: «Я, действительно, один раз удлинял таким образом кровать. Но это было для одного баскетболиста, который приезжал сюда на чемпионат... Я думал, у вас какой-то очень высокий танцовщик. И вдруг эта девчушка...»

монтаж света

Почему мы предпочитали «техников», хотя с артистами можно было спать хоть до десяти?

Во-первых, нам с Энрике эти люди были интереснее балетных мальчиков и девочек. Впрочем, под конец я пожалела, что мало общалась с балетниками, и начала менять свой взгляд на них: среди них тоже были вполне зрелые и интересные люди, были и тридцати-с-лишним-летние, это только на первый взгляд все они походили на группу совсем зеленых студентов.

Во-вторых, работая с «техниками», мы узнали массу новых для себя вещей, все закулисье: от того, как завязать особый театральный узел, до того, как записывается в компьютерной программе световое решение сцен.

Но самое главное – у нас было чувство, что мы тоже приложили руку к созданию чуда. Во время спектакля происходит следующее: Татьяна сидит за кулисами и ведет весь спектакль. На ней наушники с микрофоном. Наушники с микрофоном у всех остальных. Мы – как бесплотные духи, летающие в эфире над зрителями и создающие для них мираж. На испанском языке, выученном по ходу дела, Татьяна командует: «Пепе! (или «Дарио!» или «Гонсало!») Приготовиться занавес вверх!.. Занавес вверх!.. Приготовиться сад вниз!.. Сад вниз!» и т.д. Тут же она переходит на русский: «Энрике! Приготовить следующую позицию... Пошла!» Световая палитра на каждый момент (позиция) имеет свой номер в компьютерной программе. Энрике сидит плечо к плечу с техником по свету и переводит команду на испанский. А я перевожу команды для «пушек» – двух прожекторов, которые «водят» обычно главных персонажей. У Татьяны и так забот хватает, она что твой Гай Юлий Цезарь... Про «пушки» она то и дело забывает, есть дела поважнее. Тогда мы с «пушкарями» проявляем инициативу. Я пытаюсь вспомнить, откуда должен сейчас появиться персонаж, которого надо мягко «взять», соображаю, кого из героев можно оставить, чтоб переключиться на другого... «Пушкари» работают вслепую, они видят спектакль первый раз в жизни, я – все-таки второй или третий или пятый. Могу что-то им предсказать, но не на сто процентов: иногда говорю, что мне кажется, что Джульетта сбежит по лестнице справа, а она берет и сбегает слева... Ворочать тяжелую «пушку» не так легко, нужно время, чтоб «нацелить». «Сейчас слева выйдет красненькая, ее взять», – так примерно звучат Татьянины указания «пушкам». Я перевожу. «Моя!» – говорит один «пушкарь» другому. «Все-то тебе девушки достаются!» – отвечает другой, который пока «водит» какого-нибудь «черненького». Иногда, если в эфире затишье, я позволяю себе объяснить «пушкарям» детали сюжета: «Это принцесса – то самое бэби, которое было в колыбельке. Она уже выросла». «Ого! Что делают йогурты!» – комментируют известие «пушкари». Вообще, когда все идет хорошо, в эфире звучат шутки, а однажды даже мы прослушали хоровое пение испанцев (под вальс из «Спящей Красавицы»). Вот такая работа. Ну, как не понравиться?

Я вспоминала нашу студенческую «картошку»: устаешь как собака, финансовый интерес несоизмерим с затратами энергии, каждый день одно и то же с утра до вечера, но – неизвестно почему – чувствуешь себя глубоко удовлетворенным.

Нервы и страсти

Конечно, всегда все в спешке. Татьяна развешивала и меняла бы занавесы до бесконечности, если б на пятки ей не наступал световик, которому надо выстраивать свет. Когда может, втискивается звуковик с проверкой фонограммы. (Увы. Увы! Балет идет под «фанеру», привозить оркестр – неподъемно.) Его торопит явившийся на разминку балет. Со швабрами наперевес переминаются уборщицы, чтоб успеть вымыть сцену до запуска публики (однажды, помню, вымыли всю сцену, только на немытом пятачке посередине до последнего держалась разминающаяся солистка). А по интеркому уже начинается перекличка: все ли на месте. Кто-то потерялся, кто-то не успел что-то выяснить... Суета. В последнем городе, в Логроньо, местный звуковик Хорхе, слыша двуязычный галдеж в наушниках и отвечая на какие-то последние технические вопросы нашего звуковика Володи, в отчаянии предрекает: «Это будет настоящий хаос!» Но ничего, Татьяна командует: «Музыка!», хаос как-то укладывается, и начинается то, ради чего работали целый день: сцена заполоняется танцующими средневековыми итальянцами в парче и бархате. Которые неизвестно, откуда взялись, потому что до этого были только Сергей, Миша, Айдар, Наташа, Оксана... Молодые люди, отдающие молодость эфемерному искусству – танцу. Неизвестно как регенерирующие эмоции перед каждым спектаклем, ведь «если это только техника, то это сразу заметно», как сказал мне один танцовщик.

Балетники не были пай-мальчиками на протяжении всех гастролей. А в последнем городе, Логроньо, дело дошло до полиции: наши танцовщики побили на улице негров. Услышав про это, наш световик Хорхе пришел к окончательному выводу: «Это не балет, это цирк!» Логроньо – столица вина, к тому же выходные, вечер: на узеньких старинных улицах толпы народа. Задели друг друга плечами, один африканец дал танцовщику легкий подзатыльник, танцовщик развернулся и врезал ему меж глаз, сцепились, покатились. Появилась полиция. Один из африканцев оказался в больнице. Никогда мне не приходилось слышать здесь, в Испании, об агрессивности негров. Были у меня знакомые ребята из Камеруна, все они как на шарнирах ходили, длинные руки-ноги туда-сюда летают, я представляю, как они могут дать тычка, совершенно не подумав о последствиях. Ну, а у нас тоже культурная особенность – сразу в морду…

Короче, начинается последний спектакль гастролей – все нервно смотрят на часы: ждем трех танцовщиков, дающих показания в участке. Из полиции – прямиком на сцену. Вот они где, сильные страсти! А на следующий день, день отлета в Москву, успел и суд состояться. Балетников оправдали. «Сейчас они себя героями будут чувствовать», – ворчит по этому поводу Татьяна Андреевна. Случай этот дает много всяческой информации к размышлению. А я думаю: сколько драк и убийств в «Ромео», который идет все последние дни! Неужто не влияет?

закулисье